Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]
— Вам кого?
— Тимофеева, — ответил я.
— Он работал в ночь, пока не вернулся.
— Во сколько он приходит?
— Когда как, — зевнула женщина. — Обычно часикам к восьми.
— Откройте, мы подождем.
— А кто вы такие?
Пришлось представиться.
Лязгнули запоры. Пожилая женщина, поправляя одной рукой растрепавшиеся волосы, а другой придерживая полы халата, впустила нас в прихожую. Здесь на стене тускло, горела электрическая лампочка. Она выхватывала из полумрака штабеля уложенных чуть ли не до потолка старых чемоданов, ящиков и коробок.
— Какая комната принадлежит Тимофееву? — спросил я.
Женщина указала на дверь слева от входа. Я тронул ее ручку — она не открывалась. «Неужели промахнулся?.. — подумал я. — Все вроде предусмотрел, а вот с графиком работы сторожей. — прохлопал. Что же делать?
Вдруг он после работы не придет? Уйти не дождавшись — испортить всё».
— Будем ждать, — объявил я своему помощнику. — Из квартиры никого не выпускать. Входящих оставлять здесь.
И опять подумал: «Промахнулся! Сергей тоже, наверное, влип. Надо бы проведать его».
— Выскочу на десяток минут, — сказал я сотруднику и побежал к Каракозову. Действительно, Диньмухамедова дома не было. Члены его семьи завтракали, с удовольствием уминая вываленные на стол куски вареного мяса. За ними бдительно наблюдали понятые, сам Каракозов и его коллега. Снова мелькнуло в голове: «Вдруг Диньмухамедов тоже не придет? Сработал, называется! Как приготовишка…»
Я поспешил в квартиру Тимофеева и, как только вошел в прихожую, наткнулся на сухощавого мужчину лет пятидесяти, одетого в поношенную гимнастерку защитного цвета, черные брюки и сапоги. Правый, пустой, рукав гимнастерки был заткнут за поясной ремень.
Мужчина уже знал о цели нашего визита. Он открыл дверь своей комнаты и предложил зайти. В его поведении я не заметил никаких признаков волнения. Более того, мне даже показалось, что Тимофеев ведет себя подчеркнуто спокойно, как бы давая понять: все это ни к чему, я человек честный и не сомневаюсь, что к такому же выводу придете вы, незваные гости, только пыли наглотаетесь.
— Ознакомьтесь с постановлением о производстве обыска, выложите все из ваших карманов на стол и выверните их, — потребовал я.
Тимофеев послушно вынул из карманов паспорт, блокнот, связку ключей, носовой платок и… сберегательную книжку. Он достал эту книжку без тени смущения: почему честный труженик не может иметь сбережений?
Я открыл ее. Книжка была исписана приходными операциями. Вносились небольшие суммы, но иногда вклады возрастали.
— Живу на получку, а пенсию кладу в сберкассу, — объявил Тимофеев. — На черный день…
— Где ваше пенсионное удостоверение? — спросил я.
— В собесе. Забрали для каких-то уточнений.
Я просмотрел заполненный разными адресами блокнот и спросил:
— Так много знакомых?
— Что за знакомые! — усмехнулся Тимофеев. — Адреса для колхозников. Приедут в чужой город, а остановиться негде. Просят помочь. Вот и ищешь, к кому бы пристроить…
— Ладно. Теперь посмотрим комнату, — сказал я. — Понятых прошу внимательно наблюдать за нашими действиями. — И вместе с сотрудником милиции стал внимательно перебирать неказистое имущество Тимофеева.
Обыск занял час, никаких результатов не дал. В протоколе пришлось записать, что изъяты только сберкнижка да блокнот.
— Что ж, Тимофеев, собирайтесь, поедем в прокуратуру» предложил я.
— Воля ваша, но учтите: год назад я перенес инфаркт, — заволновался сторож. — Если у вас есть основания брать меня — это одно дело, а если их нет и мне станет плохо? Кто будет отвечать?
— Не беспокойтесь, основания есть, — ответил я.
В прокуратуре Тимофеев преимущественно молчал. Он не понимал, зачем его привезли сюда, о чем будут спрашивать, и ждал, пока неловко оброненная следователем фраза поможет ему сориентироваться. Я не торопился переходить к существу дела, интересовался условиями труда на рынке, обязанностями сторожей, режимом их работы, спрашивал, чем они занимаются в ночное время, много ли машин им приходится впускать на территорию, часто ли приезжают такси. И Тимофеев, никогда прежде не видевший меня, не догадываясь о сведениях, которыми я располагал, рассказывал, что ворота они закрывают в семь часов вечера, что по ночам впуск машин на территорию рынка практически исключен, а если такие случаи и бывают, то при этом всегда производится проверка грузов.
Фиксируя показания Тимофеева, я давал ему подписывать каждую страницу, но как только беседа подошла к концу, сказал:
— Мне известны факты, когда вы и Диньмухамедов в ночное время впускали на рынок такси с покрышками.
Тимофеев судорожно проглотил слюну.
— Такой случай был, например, в конце июля. Тогда вы за одну ночь дважды открывали ворота, — продолжал я.
— Но мы не видели в такси покрышек и не знали людей, которые приезжали, — пытался возразить Тимофеев.
— Простите, эти люди называли вас по имени. В одном случае покрышки, а в другом колеса лежали на заднем сиденье, и, пропуская машину, вы не могли не видеть их. Кроме того, проехав на рынок, эти люди говорили, что теперь они в полной безопасности. Они были уверены в вас.
Тимофеев замолчал.
— В декабре прошлого года ночью вы тоже впускали на рынок такси с покрышками. А это уже похоже на систему. Получается, что вы — сообщники воров. Хотите, я обрисую вам их внешность, назову имена, напомню, о чем они говорили с вами? Помните, как в декабре вы впустили Костю и Боба, в июле — Боба и Сашу? Не они ли своими подачками помогли вам открыть счет в сберкассе?
— Нет, сберкнижка тут ни при чем, — промямлил Тимофеев.
— Откуда же у вас деньги?
— Чаевые это. Подрабатываю. Кому ящик, кому мешок поднесу…
— Кто подтвердит?
— Не знаю. Где их теперь найти?
— То-то и оно, но я могу поверить вам в этом. А как быть с очевидными, доказанными фактами? Что вам, очные ставки с шоферами устраивать? Или будете ждать, пока вас потянут за собой эти Бобы, Саши и Кости? Тогда поздно будет…
Тимофеев задумался. Видно было, что ему нелегко. Он не предполагал, что речь пойдет о делах, давно уже сошедших с рук, забытых.
— Перед вами два пути, — не упуская из рук инициативы, продолжал я. — Один — помочь следствию и тем в какой-то степени искупить вину, второй — оставаться сообщником преступников. Какой вы выберете?
— Они убьют меня, если узнают, что я дал показания…
— Когда вы видели их последний раз?
— В июле, утром, после того как они приезжали ночью. Приходил Сашка. Я сказал ему, что милиция забрала покрышки.
— А Боба видели?
— Нет.
— А Костю?
— Костю не видел с зимы. Он вроде залетел с какой-то кражей и теперь отбывает наказание.
— Вам известно, где они живут, где работают?
— Нет.
— Скажите, вы заранее знали о привозе ими покрышек?
— Откуда я мог знать? Не знал, конечно.
— Сколько они вам платили?
— Оба раза дали на полбанки…
— А Диньмухамедову?
— То же, что и мне…
— Были ли еще случаи доставки ими покрышек?
— Не было.
— Это честно? Вас не придется потом изобличать во лжи?
— Клянусь. Я им еще в декабре сказал, чтоб больше не смели привозить, так нет, летом опять привезли. Видно, сбыть было некому.
— У них были другие скупщики?
— Точно не знаю. По разговорам могу судить, что были. На квартирах жили. С Украины, Молдавии, Белоруссии…
— Как же эти скупщики вывозили покрышки?
— По железной дороге. Машины в такую даль гонять нет смысла, а железная дорога грузобагажом доставит хоть куда…
В кабинет заглянул Каракозов.
— Как у вас дела? — спросил он.
— Вроде бы мы достигли взаимопонимания, — ответил я. — А у тебя?
Каракозов отрицательно покачал головой.
— Тимофеев, — обратился я к сторожу, — Диньмухамедов подтвердит ваши показания?
— Он что, не признается? — встрепенулся тот.
— Нет…
— Я могу сказать ему, что надо говорить правду, — выдавил из себя Тимофеев. — За остальное не ручаюсь.
Каракозов ввел Диньмухамедова в мой кабинет, и Тимофеев сказал ему, что признался. Диньмухамедов некоторое время удивленно смотрел на него, потом махнул рукой и вышел вместе с Каракозовым.
В конце рабочего дня оба сторожа мирно решили со мной последний волновавший их вопрос: как поступить, если воры попадутся им на глаза? Договорились, что об этом они сразу позвонят по телефону.
Но был еще один путь, который мог вывести на преступников независимо от сторожей, шоферов такси или колхозников, скупавших покрышки, и потому казался заманчивым. Он лежал через дом № 41 по 10-й линии Васильевского острова… Мы с Каракозовым решили выехать туда завтра.
